Действительно, семья полная. А крепкая она или нет? Эти выводы вы сможете сделать сами, если только у вас мужества хватит.
Глаза бы мои не видели всю ту обстановку, которая окружает меня с детства. Все, что я хотел, всегда у меня было, все мне покупалось, поскольку моим родителям казалось, что, если их судьба чем - то не оделила, то уж меня обязательно удостоит. Такое положение мое в семье ставило меня в особое, привилегированное пребывание. И поскольку и мать, и отец любили меня, как могут любить, только по настоящему любящие свое чадо родители, то этим все сказывалось и этим все объяснялось в нашей крепкой семье.
Но крепость вся на этом и заканчивалась, поскольку как раз такой прочной семьи, о которой пеклась моя мать, у нас никогда не было. Это кое - как понимали мои родители, поскольку они умели говорить о семье, а я - это то, что их связывало.
Но на этом, правда, и началось мое знакомство с моими родителями. Но ни я, ни моя мать, - и видеть, и прозревать насквозь жизнь с ее вывертами и всего плохого, и отвратительного просто не могли и не умели, а отец и тем более.
И, владея собой едва - едва, жил я как Бог на душу положит, то - есть и вкось, и впрямь, вламываясь в амбиции, как только мог и где только мог. Отчего властителем дум у окружающих не был. А скорее наоборот, поскольку вколачивали мне в голову окружающие всякую всячину о том, что я и болван, и даже более того. А я окружающим все норовил вкрутить мозги о своей исключительности.
Вкушая плоды физических и духовных неприятностей во всех видах, я понял, что имею все шансы прогореть, но, поднявшись на некоторый этаж самомнения, влезая в как в долги, так и доверие к окружающим, понял, наконец, что должен непременно объяснить если не всем, то некоторым, что могу видеть дальше собственного длинного носа, владея собой и как бы начиная вкушать плоды собственного домашнего образования.
Воротить снова прошлое, естественно, невозможно, но воплотить жизнь в обстановку, которую помнишь с детства, а в институте, когда я все же умом усилился, то, как баран на новые ворота, переть не собирался. Во все горло я не каркал и уже сыра своего, если он у меня во рту оказывался, - не выпускал, а, наоборот, кусочек такого сыра у других вырвать пытался. И дали мне тему: "Семья, ее сила в современном обществе". Ничего себе тема. Как раз по мне и моей семье.
С этих пор стал я хронометрировать поведение моих родителей нашей квартире. И не только хронометрировать, но и записывать на скрытую видеокамеру все то, что на нашей хате происходило, какие такие разговоры вели мои отец и мать, и, прежде всего, когда, по крайней мере, одного из них дома - то и не было.
К отцу, естественно, являлись бабешки, смазливые или просто так, вертлявые, одним словом. К матери сослуживцы отца, его заместители, а, иногда и просто, мастеровые стройные ребята по починке холодильников или стиральных машин. Много брать я на себя не брал, но, иногда, для разнообразия, подливал отцу в его любимый коньяк постного масла, резал его галстуки да матери на ее блузки выливал всякую дрянь. Отчего ссорились они друг с другом неимоверно, желали друг другу всяких гадостей, потом мирились и уезжали провести неделю, другую на Канары, откуда возвращались в мире и согласии, продолжая свои любовные утехи на стороне.
А я за то время, пока их не было, монтировал свой первый документальный фильм и, хотя глаза бы мои на все из того, что было заснято, не смотрели, и уши не слушали из того, что было озвучено, я за то время, не показывая свои материалы никому до поры до времени, набивал глаз и постепенно убеждался, что пелена с моих очей спадает и произведение, которое я создаю, не просто стоит, а, несомненно, чего - то стоит.
Когда я готовый фильм несколько раз кряду посмотрел, то искры из моих глаз не посыпались, но сам фильм был оценен как прочная дипломная работа и даже оказался на фестивале фильмов малой формы в Южной Америке, где я и стал лауреатом того самого престижного конкурса, о котором теперь и в газетах много хорошего пишут.
Одно только плохо. Девушка моя, к которой я неровно, как мне казалось, дышал, взревновала меня к моим успехам. Да непросто взревновала, захотела сама прославиться, даже не договариваясь со мной об этом меж четырех глаз. А ведь у меня опыт был и я бы ей что - то такое доброе посоветовал. Ну, то - есть, пропала она. А родители ее ко мне с претензиями. Что я не только ее бросил, но она мной чуть ли не через мясорубку пропущена. Но выколи мне глаз, на такое я вовсе не способен. Режиссуру, как выяснилось, я еще вместе с мастерством оператора поднять могу, а вот, чтобы любимую девушку, на части да в ведро, - то этого со мной уже никак не могло быть.
От всех тех слов и речей, которые на меня ее родители в виде грязного ушата помоев вылили, можно было бы в черную головешку превратиться. Но я выстоял. И даже родителям обещал ее обнаружить и в семью представить, поскольку глаза у них на мокром месте и даже совсем не осушаются. Сначала я хотел втоптать в грязь ее подругу, которая с ней якшалась, но парень ее мне просто и откровенно сказал, что он их возил в Египет и моя девушка там осталась. Я сначала не поверил, думая, что он волну катит. Но по билетам аэропорта все оказалось так, как мне этот чудик рассказывал. Возил с собой двух девок на свои бабки. Не продали ли они ее в гарем, сначала мне подумалось. Оказалось, что никак нет. Из ума - то я еще не выжил, а потому решил купить билет по местам их отдыха. Деньги потратил, но не зря, хотя никакой критики эта моя поездка не выдерживает. Один либерализм. Да, коли желание есть, то кувыркайся в этом Египте, а нам туда, особенно и не надо. Господи! Ну, воображения у наших девок - никаких! Когда я ее выманил из тех мест, а это было трудно! Не хотела к отцу - матери даже на побывку возвращаться.
Но вернулась с условием, что я ей шоу устрою для ее нынешнего представления. Что же оказалось! Да, она просто стриптизершей в одном заштатном городке Египта устроилась. И все. Во запросы! Сразу видно советское воспитание у родителей. Голу попу показывает да сиськами трясет. И гордится своей работой. Но что необыкновенного в публике нашей, когда она выступала, я заметил. Многие из присутствующих высоко оценивали ее работы. А что это значит. А это, если выворотить все наизнанку, выгоняя пот мыслей из собственной головы и выдерживая марку своей квалификации, это означает, что окружающие высоко ценят ее труд и порицают ее родителей за суровое воспитание, которое не давало ей возможности раскрыть свои способности по выделыванию кренделей голыми ногами и попой, обтирая себя этакими движениями сверху до пяток, которые должны говорить о ее сексуальности. Да, совсем забыл. Увлекся этими философскими заметками. В перерыве между шоу в кабаке подошел ко мне странный тип, на которого я похож как две капли воды. Объявил себя художником. И стал меня выспрашивать, кто я такой. А так как на шоу вторым номером программы был показан и мой фильм - лауреат, то он подробно стал из меня соки пить. Этак, ненавязчиво, но подробненько, словно выживший из ума пацан, стал одаривать меня такими подробностями жизни моей матери, что сначала я подумал, не один ли он из хахалей моей матери, Однако он внешне был не того возраста, чтобы такими моя мать увлекалась. А потом я подумал, не пьян ли он. Но он был трезв как стеклышко. И тогда я вспомнил, голова еловая, что этот мужик, правда, много моложе, лействительно у нас на фото есть. И сидит он в рубашке с короткими рукавами и глубокий шрам у него на левой руке, что и не заметить нельзя. И у этого тоже. А на мой вопрос, кто же он такой ответил, что мой отец, но мои родители, его фирму захватили, самого убивали, но не убили. И теперь он другой. Он художник.И теперь он другой. Он художник. А у меня идея! Собиряюсь новый фильм теперь уже на эту тему ставить. Уж с такими гогами и магогами еще премию схвачу!